тэд яагаад дээрэлхүүлж байв?

Монголчуудаасаа таслагдан, бусдад дээрэлхүүлэн амьдарч байсан Цайдамын монголчуудын тухай уншихад Монгол хүнд хүнд, харамсал, хор шар төрнө. Монголчууд нэгдсэн удирдлагүй болж, ламын шашнаар номхорсны гайгаар тэд дэндүү зовлонт амьдралыг туулжээ\"...Иногда к нам приезжали монголы, которые караулят перевалы через Бурхан-Будду от разбойников тангутов, или, как их здесь называют, оронгын. Лишь только завидят этих последних, караульные тотчас дают знать в Цайдам; там все прячутся куда могут...Однако разбойники ежегодно грабят и убивают тех же монголов..."\ Энэ мэт дурдатгал, тэмдэглэл их үлджээ. Би тэднээс цувруулан тавих болно. Салар, тангууд гэж хэн болох тухай, Далай ламд мөргөөд амьд эргэн ирэхийн тулд Ар, өвөр Монгол, Буриадын мөргөлчид ямар бэрхшээл, аюулыг туулах хэрэгтэй байсан тухай, бүрэн зэвсэглэсэн Орос, Европынхон дээрэмчидтэй хэрхэн тулалдаж байсан тухай... унших болно.

Баримт 1: "Huc and after him, Prjevalsky have described the Tsaidam Mongols as morose and melancolic, speaking little-in fact, hardly better than animals. I was glad to find all those I met quite different from what the accounts of these travelers had caused me expect. Not only they showed themselves ready to do anything for me, but they expected themselves to make my stay agreeable, inviting me, or playing on a rough kind of banjo they manufacture themselves".

page \130, The Land of the Lamas" by Rockhill W.W /a journey into eastern Tibet and Mongolia in 1888-1889/.

Баримт 2. "...We saw no inhabitants on the western side of the Kara-narin-ula. All the Mongols had fled to the valley of the Hoang-ho, alarmed at the appearance of a small band of brigands who came from the environs of Lake Koko-nor. Such incursions were not unfrequent in those parts of Mongolia which lay on the borders of the districts disturbed by the Dungan rebellion. The bands of robbers which continually made their appearance in these districts were composfid of all kinds of vagabonds armed with pikes or swords, and in a few instances with match-locks..."

"Mongolia, the Tangut country, and the solitudes of northern Tibet, being a narrative of three years' travel in eastern high Asia. 1876" by Przhevalskii, Nikolai Mikhailovich

Баримт 3: "Mohammedans here are divided into 2 sects, known as "white-capped Hui-hui", and "black-capped Hui-hui". One of questions which separate them is the hour at which fast can be broken during the Ramadan". The black-capped Hui-hui are more frequently called Salar, and are much the more devout and fanatical. They live in the vicinity of Ho-chou, in and around Hsun-hu t'ing, their chief town being known as Salar pakun. The first teacher of the schism followed by them was Ma-Ming-hsin, who lived in the middle of the last century, but the Salar themselves, who are of Turkish extraction, have been settled in western Kan-su for at least 4 centuries. The Salar, and many of the Mohammedans of the other sect, have distinctly un-Chinese features, aquiline noses, long, oval faces, large eyes, particularities easily accounted for by an infusion of Turkish stock with the Chinese, of which we should find, if proof were neccessary, ample, and conclusive testimony in Chinese histories and ethnological works..."

pages 39, 40, "Land of Lamas" by William Woodville Rockhill, 1891, New York, The Century Co.

Баримт 4: Покончив со своими сборами в Дынь-юань-ине, мы выступили отсюда 10 января 1884 и направились прежним путем через Южный Ала-шань к пределам Гань-су. Дорога, удобная и для колесного движения, была отлично наезжена, благодаря тому что по ней часто ходят теперь караваны монгольских богомольцев из Халхи и других частей Монголии в кумирню Гумбум и обратно; реже следуют здесь караваны торговые.

.... Снарядились мы налегке, да не совсем. Имея все данные рассчитывать на недружелюбную и даже враждебную встречу со стороны независимых тангутских племен, мы должны были запастись продовольствием (кроме мяса) на четырехмесячный срок и достаточным количеством боевых патронов; затем различные препараты для коллекций, ящики для их помещений, охотничьи принадлежности, инструменты и пр. представляли собой немалое количество багажа. Между тем в разреженном воздухе высоких нагорий Тибета вьюк даже для сильного верблюда не должен превышать 6-7 пудов.

.... Решено было послать обоих проводников, Абдула и китайца, разыскать тангутов, чтобы взять от них вожака. Посланные возвратились на следующий день и привели тангутского старшину (бей-ху) со свитой около 20 человек.

Отношения наши с тангутами вскоре улучшились настолько, что они продали нам несколько лошадей, десятка два баранов и довольно много сарлочьего масла; притом же их старшина вызвался быть нашим проводником. Небольшие подарки и угощение русским спиртом окончательно упрочили нашу дружбу с этим старшиной. Однако на расспросы про окрестную страну он отвечал уклончиво или отговаривался незнанием; уверял только, что через Ды-чю переправиться с верблюдами при настоящей большой воде нам будет невозможно. Эту горькую истину мы и сами предугадывали, видя, как затруднительно переходить теперь с верблюжьим караваном даже небольшие горные речки. Никто и никогда на верблюдах здесь еще не ходил. Многие из тангутов вовсе не видали этих животных и даже брали их помет на показ своим домочадцам.

.... Вдруг со скал противоположного берега раздался выстрел, и пуля ударила в песок возле нас. Сначала мы не знали, в чем дело, но вскоре последовали еще два выстрела, и пули опять прилетели к нам. Теперь не оставалось сомнения, что тангуты предательски стреляют именно в нас; сами же разбойники спрятались в скалах. Лишь спустя немного показались несколько- человек, перебегавших от одной скалы к другой, и я пустил в них с десяток пуль из бывшей с нами берданки. Были ли убиты или нет — не знаю.

Случай этот ясно показал, что кругом нас теперь враги и что, следовательно, необходимо быть настороже. Поэтому прежде всего мы перенесли свой бивуак из-под скал, откуда тангуты могли задавить нас камнями, на открытое место; ночной караул был усилен, да притом все спали не раздеваясь и с оружием наготове; увеличено также было число казаков, ежедневно наряжаемых пасти верблюдов. С такими предосторожностями мы могли считать себя почти в безопасности.

.... В продолжение двух суток после перестрелки с тангутами никого из местных жителей мы не видали. Даже черные палатки, стоявшие на противоположном берегу Ды-чю, укочевали куда-то. Наконец к нам приехал лама из недалекой тангутской кумирни Джоу-дзун. Этот лама объяснил нашему китайцу-переводчику, что тангуты стреляли в нас по ошибке, приняв за разбойников, нередко приезжающих сюда для грабежа. Конечно, подобное объяснение было чистый вздор, и я велел передать ламе, что если стреляние повторится, то оно недешево обойдется нападающим. Некоторое вразумление, вероятно, уже получилось и при ответной нашей стрельбе, иначе тангуты не преминули бы вновь побеспокоить нас хотя ночью.

.... На складе нашем все оказалось благополучно. Целое лето казаки поочередно вдвоем караулили багаж в хырме Барун-засака, остальные пять человек жили с верблюдами в северной окраине Бурхан-Будды. Разбойники тангуты ни разу не осмелились напасть ни на склад, ни на наших верблюдов, хотя в окрестностях грабили монголов и даже убили несколько человек. Оставленные при складе верблюды отлично отдохнули и откормились. Таких имелось пятьдесят, остальные же шестнадцать из числа пришедших теперь с нами были утомленные и исхудалые. Требовалось приобрести еще хотя десяток хороших верблюдов, и с этой целью был командирован в Дабасун и в ставку кукунорского вана урядник Иринчинов с тремя казаками. С ними же отправился обратно в Синин и китаец-переводчик, хорошо вообще служивший нам в Тибете. С этим китайцем мы послали теперь письма на родину через Синин и Пекин.

.... Впрочем, как оказывается, не одни псы предаются здесь столь дальнему бегству по диким пустыням. То же самое случается и с лицами прекрасного пола. Так, недавно владетель западно-цайдамского Тайджинерского хошуна ездил в Пекин и оставил часть своей свиты в Ала-шане. Прельстившись тамошними красавицами, многие оставшиеся монголы женились и повезли потом новых жен в свой Цайдам. Здесь одна из алашанок, соскучившись по родине, тихомолком оседлала лошадь своего супруга и без всякого вожака махнула обратно. Беглянка была поймана лишь за 300 верст от места своего побега.

Иногда к нам приезжали монголы, которые караулят перевалы через Бурхан-Будду от разбойников тангутов, или, как их здесь называют, оронгын. Лишь только завидят этих последних, караульные тотчас дают знать в Цайдам; там все прячутся куда могут. Подобные караулы содержатся летом в главных ущельях Бурхан-Будды от обоих прилегающих к этим горам хошунов — Дзун-засака и Барун-засака. Кроме того, цайдамские монголы стараются кочевать в топких болотах, куда конным оронгынам трудно пробраться. Однако разбойники ежегодно грабят и убивают тех же монголов. Эти постоянные грабежи довели несчастных цайдамцев до того, что они при нас собирались подавать через сининского амбаня богдохану просьбу о дозволении переселиться на Алтай.

Прежевальский Н.М "От Кяхты на истоки Жёлтой реки".

------------------------------------------------------